Кунт-Хьаж Кишиев

Детство

Кунта родился в равнинном селении Мелча-Хи, в бедной Кумыкской семье, около 1830 года. Отца его звали Киши, мать Хеди. Семья вскоре переселилась в горный аул Илсхан-юрт, где и прошло детство Кунты. По преданию он рос тихим ребенком, любил уединение. Обучался арабскому, с юности стал исполнять зикр - но это лишь предположения. Зикр, слова зикра пришли к нему не в детстве. В 18 лет Кунта ушел в хадж, во время которого вступил в суфийский орден Кадирия.

Проповедь

Пару лет спустя, вернувшись в Чечню, Кунта начал проповедовать совершенно неожиданные идеи, глубоко отличные от того понимания ислама, которое насаждалось имамом Шамилем. Прежде всего, Кунта-Хаджи осуждал войну и вообще насилие. Это было на исходе жестокой, шестидесятилетней войны с Россией, в результате которой погибла почти половина населения. Вместо газавата Кунта-Хаджи проповедовал идею духовной независимости:

«Из-за систематических войн мы катастрофически уменьшаемся. Царская власть уже прочно укрепилась в нашем крае. Я не верю, что из Турции к нам придет помощь, что турецкий султан желает нашей свободы и нашего спасения. Это неправда, так как сам султан является таким же деспотом, как и русский царь. Верьте мне, я все это видел своими глазами, как видел прикрывающихся шариатом деспотов в арабских странах. Дальнейшая война не угодна Богу. И если скажут, чтобы вы шли в церковь, идите, ибо это только строение. Если заставят носить кресты, носите их, так как это только железки, а вы в душе и сердце своем мусульмане. Лишь если будут трогать ваших женщин, заставят забыть ваш язык, культуру и обычаи, подымайтесь и бейтесь до смерти последнего оставшегося!»

Кунта-Хаджи отрицал не только эту, а любую войну, говорил, что нельзя отвечать злом на зло, просил прощать своих врагов — идя против глубоких установок горского и исламского сознания. При этом он обращался к отдельному, одинокому человеку — а не семье, роду или тейпу. Принять несправедливую реальностью и остаться собой может только сам человек. Он говорил, что спасение человека только в духовном росте. Для мира, где царили коллективная ответственность и уважение к силе, это было ценностной революцией.

«Война — дикость. Удаляйтесь от всего, что напоминает войну, если враг не пришёл отнять у вас веру и честь. Ваша сила — ум, терпение, справедливость. Враг не устоит перед этой силой и рано или поздно признает своё поражение.»

«Не носите с собой оружия. Держитесь подальше от него. Оружие напоминает вам о насилии и уводит в сторону от тариката. Сила оружия — ничто по сравнению с силой души человека, верно идущего по тарикату. Всякое оружие — признак неуверенности в том, что Всевышний Аллах придёт на помощь в нужный час. Кроме того, Иблис постоянно тянет вашу руку к рукоятке кинжала или ружья. Вы становитесь жертвой Иблиса.»

«Ваше оружие — чётки, не ружьё, не кинжал. Против этого оружия бессильны тираны, ибо никто из тиранов не сильнее Всевышнего Творца. Погибать в схватке с врагом намного сильнее себя подобно самоубийству. Самоубийство — самый тяжкий грех из всех земных грехов. Подобная смерть — неверие в силу и милость Всевышнего Аллаха, сотворяющего тиранов не во вред, но во имя очищения нравственности людей. Для тех, кто в тарикате, тираны — пустые истуканы, которые будут падать и разбиваться, словно глиняные горшки.»

Вскоре молодой аскет, танцующий странные экстатические пляски, стал очень известен. Его глубокая набожность, искренность, желание облегчить людские страдания и способность отдаваться этому всем существом привлекали к Кунте много людей. У него появилась мюриды, секта верных последователей. Естественно, что имаму Шамилю не понравились призывы Кишиева, новый тарикат был запрещен, а сам Кунта был вынужден снова отправиться в паломничество. Вернувшись из него около 1861 года, Кунта-Хаджи снова становится очень популярным, численность его вирда достигает 6 тысяч человек. К этому моменту имам Шамиль уже сдался в плен, но война продолжалась с прежней жестокостью.

Пацифизм Кунты-Хаджи происходил из любви, которую он исповедовал, — ко всякому человеку, его душе, ко всем живым существам. Кунта говорил, что мюрид должен жить простой жизнью, стараться делать маленькие добрые дела, любить и уважать все живое — а также землю и воду, весь мир, созданный Всевышним. Кунта-Хаджи считал, что познать Бога можно, не изучая мазхабы, а лишь «глазами сердца».

Он призывал не обижать животных и растения, не загрязнять реки, уважать детей. По его словам, Бог пожалел изгнанных из рая Адама и Еву и дал им в утешение детей. Кунта-Хаджи считал, что знание, которое ребенок получает в утробе, важнее, чем приобретённое в жизни. Он говорил, что надо чтить беременных женщин, всегда уступать им дорогу. Сам Кунта-Хаджи, видя беременную женщину, всегда кланялся ей. До сих пор в кадирийских вирдах, восходящих к кунтахаджинскому, женщина и дети окружены главным вниманием.

«Всевышнему угодно, чтобы мюрид проводил своё время в добрых делах, таких, как ремонт дорог и мостов, очищение и обустройство родников, выращивание деревьев вдоль дорог, строительство мечетей. Мюрид обязан навещать больных, прикованных к постели. Должен интересоваться, в чём нуждаются старики, сироты, все хилые и немощные, оказывать им посильную помощь. Мирить поссорившихся супругов, возвращать мать к своим детям, восстанавливать семьи — это тоже весьма богоугодные дела, которые обязан делать мюрид.»

«Мусульмане! Любите друг друга, поддерживайте друг друга, будьте понастоящему братьями друг другу. Только любя веру в душах каждого из нас, вы любите веру подлинную, а не мифическую. Никто и ничто: ни холодное звёздное небо, ни животные, не наделённые разумом, не способны воспринять и осмыслить святое чувство веры, кроме людей, таких, как и вы. Ищите Всевышнего в себе.»

«Отношение к животным должно быть более внимательным, чем к человеку, ибо оно не ведает того, что творит. Забравшуюся в огород скотину нельзя бить, проклинать. Её нужно осторожно выгнать, ибо зашла она туда по халатности человека. Мучить, издеваться над животными — тяжкий грех. Грешно убивать безвинных птиц, насекомых, всё живое. Всё живое, не причиняющее вреда человеку, должно быть защищено мюридами.»

«Не делите людей на князей и рабов, на местных и пришлых, ибо сказано в Коране, что все мусульмане равны. Уважайте всех устазов, все учения, не враждуя и не пренебрегая мнением каждого. К истине ведут много дорог, лишь бы в главном они сходились.»

Проповеди Кунта-Хаджи были настоящими откровениями для соотечественников, мир которых был определен традиционными нормами адата и, отчасти, шариата. Кунта-Хаджи впервые апеллировал не к правилам, а к душе, чувствам человека. С адатом и шариатом Кунта нисколько не спорил, наоборот, всячески призывал их собюдать. Но, в отличие от шариата, насаждавшегося Шамилем, взгляды Кунта-Хаджи не противоречили чеченским традициям. Мировоззрение Кунты выросло из традиционного миропонимания, было местным. Это и привлекало чеченцев, для которых исламский фундаментализм Шамиля был несколько чужим. Но, даже говоря вещи совсем привычные, Кунта-Хаджи переворачивал весь мир, потому что обращал внимание на человека, а не на общественные правила:

«Уважайте старшего по возрасту, ибо он многое пережил. Уважайте младшего, ибо он, возможно, не успел ещё много согрешить. Мюрид должен уважать каждого человека, ибо только таким образом его душа будет оставаться спокойной и не позволит отвлекаться от тариката.»

Легко заметить, что идеи Кунта-Хаджи, помимо суфизма, очень созвучны Евангелию, буддизму и раннему хасидизму (в частности, учению Нахмана из Браслава). Подобно Иисусу, Кунта-Хаджи не отменял ветхий завет адата — но приоткрывал людям такой уровень любви, на котором этот вопрос не стоит.

Арест, ссылка и смерть

Однако его проповедь продолжалась недолго. Российская власть испугалась растущего влияния святого, усмотрев в объединении суфиев зёрна сопротивления. Начальник Терской области Лорис-Меликов писал: «Учение зикр служит лучшим средством народного соединения, ожидающего только благоприятного времени для фанатического пробуждения отдохнувших сил». Хотя по донесению русского офицера А. П. Ипполитова, движение «ограничивалось изустным лишь чтением молитв, наставлениями не только безвредными, но и весьма нравственными, так, что в сущности, оно скорее могло принести пользу, нежели быть в каком-либо отношении опасным». Позже и сам Лорис-Меликов изменил свое мнение. Тем не менее, 3 января 1864 года по доносу ортодоксальных мулл и личному распоряжению великого князя Михаила Романова Кунта-Хаджи вместе с ближайшими мюридами был арестован. Из тюрьмы он сразу написал письмо последователям с просьбой не предпринимать никаких насильственных действий. На этапе Кунта-Хаджи был разлучен со своими мюридами (среди которых был его брат Мовсар) и один направлен на вечную ссылку в город Устюжна Новгородской губернии. Оттуда Кунта-Хаджи писал своей семье полные смирения письма, которые не дошли до адресатов, но сохранились в новгородских архивах. Из них известно, что шейх сильно болел и голодал, так как не знал русского языка и не мог заработать себе на жизнь. Через три года безвести пропал Для российских властей пацифист Кунта-Хаджи был менее понятен и интересен, чем имам Шамиль, воин и государственный деятель. Он, как известно, встретил в России радушный прием и в качестве почетного пленника дожил в Калуге до глубокой старости, умирать его отпустили в Медину.

Зикризм после Кунта-Хаджи

Арест духовного пастыря вызвал у людей панику. Будь это другой шейх, чеченцы подняли бы восстание и отомстили властям, но Кунта-Хаджи учил их отказаться от насилия. Несколько тысяч мюридов, в том числе женщины, собравшись в Шали, потребовали его освобождения, а затем, побросав огнестрельное оружие, с одними кинжалами направились на позиции царских войск. Пошел слух, что оружие русских не выстрелит, поскольку устаз-чудотворц наполнил его водой. Когда толпа подошла к шеренгам на расстояние 30 сажень, она была расстреляна ружейными залпами и картечью, погибло около 400 человек.

После шалинской трагедии движение зикристов было запрещено и ушло в подполье, где стало бурно расширяться. При этом в нем действительно стала нарастать политическая, антироссийская направленность, к секте примкнули многие абреки, использовавшие зикристское подполье для своей борьбы. А мистицизм, ненасилие и любовь ко всему живому постепенно выхолостились. В результате вскоре, по иронии судьбы, кунта-хаджинцы преватились в самый воинственный чеченский вирд. Просуществовав в подполье до новейшего времени, он, в частности, играл большую роль в приходе к власти Дудаева и первой чеченской войне. Сегодня зикризм считается в Чечне государственной религией.

Вопреки правилам Кадирии, мюриды Кунта-Хаджи (подобно браславским хасидам) отказались выбирать себе нового шейха. Они вообще не поверили в его смерть, полагая, что он скрылся и явится вновь как Махди (мессия, преемник Пророка). Кунта-хаджи считается одним из 356 мусульманских святых (аулия), постоянно живущих на земле и спасающих человечество. Обычные чеченцы считают, что Кунта-Хаджи до сих пор бродит по Чечне и, как Николай Чудотворец, является людям в трудную минуту. Люди говорят, что его много раз видели во время бомбежек. Могила его матери, Хеди, в селе Гуни — главная чеченская святыня, место ежегодного (в мае, когда умерла Хеди) паломничества.

В кунтахаджинском вирде сохранилась особая роль клятвы верности мюрида устазу и сплоченность членов братства. При этом сохранялись демократические принципы, допускающие участие в зикре женщин и даже иноверцев. В каждой кадирийской общине есть организатор-староста (туркх). На нем лежат обязанности организовывать регулярные зикры. Они также проводятся как часть поминального обряда. В круговом молении зикре туркх с посохом движется по внешнему краю круга. В центре круга никто не должен находиться — там присутствует божествен ная сила. Участники зикра впадают в экстатическое состояние, которое именуется шоук. Члены братства спаяны моральной поддержкой.

Авторитет Кунта-Хаджи закрепил институт устазов, которые стали для чеченцев гораздо большим, чем просто суфийские шейхи. Устаз стал восприниматься как всенародный лидер, духовный пастырь, нравственный авторитет во всех спорах. Изначально кадирийской традиции шейх несет перед Богом всю ответственность за поведение своего мюрида. Эта позиция устаза близка к традиционному вайнахскому институту конахства, «рыцарства», воспеваемого в исторических песнях. Издревле мужчина или женщина могли своим волевым решением принять на себя особые обязанности ради блага общества. В институте конахства различалось три восходящие ранговые ступени: на первой человек брал на себя обязанности защищать детей и женщин, на второй — жителей своего села, на третьей — всех обитателей Чечни. Кунта-Хаджи был не первым чеченским устазом (до него были Шейх Мансур и Ташо-Ходжи) но после Кунта-Хаджи чеченцы уже нуждались в устазах — и разные чеченские шейхи претендовали на это звание. Немногие, например последние устазы Дени и Баудин Арсановы, действительно были всенародными авторитетами. После смерти Баудина в 1962 году устазов в Чечне не было, но потребность в них — по-прежнему часть чеченской культуры. Проповедь Кунта-Хаджи — наверняка, центральное ее событие, оказавшее решающее влияние на судьбу ислама и суфизма среди вайнахов (например, ингуши до появления Кунта-Хаджи всячески сопротивлялись принятию ислама).

Есть мнение, что учение Кунта-Хаджи о ненасилии оказало влияние на философию служившего в Чечне Льва Толстого, а через него на Махатму Ганди.

Толстой приедет на Кавказ, когда национально-освободительная борьба чеченцев под руководством имама Шамиля длилась уже 17-й год, и тотальному истреблению народа в неравной борьбе противостояло Слово. Это было Слово святого Кунта-Хаджи Кишиева, шейха из Илсхан-Юрта, скромного божьего человека, призывавшего свой народ во имя спасения и сохранения нации сложить оружие, прекратить бессмысленное кровопролитие, молиться, предавшись воле Аллаха, любить ближнего, помогать бедным, вдовам и сиротам выжить, простить врагов и кровников, не умножая жертв, пользоваться трудами только своих рук и т. д.

Многочисленные последователи шейха объединились в религиозное братство, во главе которого стоял их Устаз (Учитель) И на разоренной непрерывными войнами земле, на которой погибло до 200 тысяч человек, поднялся мощный гул зикризма. Впервые появилась другая сила, способная отнять сторонников у Шамиля, укреплявшего к тому времени личную власть в имамате.

Это лишь штрихи к пониманию того, в какую атмосферу окунулся Толстой, жаждавший самопознания, нравственного совершенствования.

Кунтахаджинцы, участвуя в зикре - танце-молении, прославляющем Аллаха, впадали в экстатическое состояние – шоук. Необыкновенный прилив энергии, который чувствовали в себе даже самые слабые здоровьем люди, особенно старцы, убеждал в божественном промысле происходящего. Так вот Толстой впервые не только увидел, какую силу таит в себе молитва, но, совершая зикр вместе со своими друзьями из Старого Юрта, переживал эти «моменты высокого религиозного экстаза». Для европейского слуха более точного слова трудно было бы подыскать, чем толстовское: «экстаз». Взгляд Толстого на зикр — взгляд изнутри, лично глубоко прочувствованный и осознанный. Взгляд со стороны, да еще и нечеченца, выглядел бы, так: «При усиленном напряжении с человеком делается головокружение и даже обморок, в котором он будет или не будет иметь вдохновенные видения, смотря по степени своей святости; но уж сам обморок доказывает значительную духовную высоту молящегося. Этот обморок и есть джазма. Таким образом, зикир есть особая молитва, совершаемая после общей обрядовой молитвы — намаза; джазма есть результат напряжен¬ного зикира…» (Р. Фадеев. Кав. война. О мюридизме. С. 262) По Фадееву, «шоук» есть «священный обморок». Обморок — это отключение сознания на определенное время, экстаз же — это недосягаемый полет сознания, слияние с Богом! Это слияние с Богом и не мог забыть Толстой всю свою жизнь. Уверовав раз и навсегда в силу молитвы, Лев Толстой с тех самых пор и до конца своей жизни стоял на молитве целый час, и всегда босиком. Лев Толстой на молитве в лесу (фото и статья на сайте gelancha.com) Марьям Вахидова. Мысли, которых Толстой боялся.

Тексты

Труды и письма Кунта-Хаджи, написанные по-арабски, не переводились на русский язык. В 1910 году в году в Темир-Хан-Шуре был издан его трактат «Тарджамат макалати». В 1998 году в Грозном муллой М.Асхабовым был издан сборник, включавший чеченский перевод этого труда и изречения шейха, записанные его мюридом Абдуссаламом Тутгиреевым и существовавшие в рукописи. Вот некоторые из них:

«Хотите любить Всевышнего Аллаха — любите справедливость. Желайте своему брату того же, что желаете себе. Не старайтесь быть богаче, выше, сильнее других. Делитесь с бедными всем, чем одарит вас Всевышний. Остерегайтесь, что кто-то вам будет завидовать в богатстве. Пусть вам завидуют в справедливости и щедрости. Молитесь Аллаху, чтобы к вам не пристало ничего добытое чужим трудом, чужим потом. Такое — непреодолимая преграда на пути к тарикату.

Злого победи добротой и любовью. Жадного победи щедростью. Вероломного победи искренностью. Неверного победи верой. Будь милосердным, скромным, готовым жертвовать собой. Ты в ответе за многих, если дух твой укреплён исламом, а вся твоя жизнь — это путь ко Всевышнему.

Не оставляйте никого из братьев своих в голоде, холоде, нищете и в униженном состоянии. Пророк Мухаммад, да благословит Его Аллах и приветствует, говорил, что самый ценный подарок Всевышнему — это часть немногого, что у вас есть, отданная нуждающемуся. Мюрид не может быть спокойным, видя, что его брата что-то беспокоит. Вы должны твёрдо знать, что не останетесь один со своей бедой. Только свободные, спокойные, уверенные души способны воспринимать всё величие тариката и жить в нём до конца земной жизни.

Мюриды не из тех, кто ищет для себя рая на земле. Но для мюридов было бы счастьем сделать на земле рай для других. Поэтому мюриды, идущие по тарикату, должны беречь, украшать, лелеять эту землю и всё, что вокруг них. Мюрид должен оставить после себя добрый, яркий след, как пример для всех людей. Сгорая любовью ко Всевышнему Аллаху и ко всем людям, мюрид тариката должен показать истинное предназначение человека на земле.

Будьте милосердны к сиротам, больным, бедным, немощным. Всевышний Аллах сделал вас более здоровыми, богатыми, сильными. Проявите и вы великодушие. Аллах оценит это выше поста или намаза. Помните сунну пророка Мухаммада, да благословит Его Аллах и приветствует, где сказано, что пост и намаз приводят к дверям рая, но открывает эти двери перед вами ваша щедрость и милосердие.

Будьте трудолюбивы. Не бойтесь самой тяжёлой работы. Тот, кто не живёт своим трудом, живёт трудом других. Это грешно, ибо это то же самое, что кража. Умейте ценить, относиться с великим уважением к каждой крошке хлеба. Ведь эта крошка может насытить и птицу и муравья. Вы спасёте душу, созданную Всевышним, и никто кроме Него не в состоянии создать даже самое маленькое живое существо. Любите мир, созданный Великим Творцом, и всемерно берегите, украшайте его.

Проводите больше времени в молитвах. Всевышний не оставляет молящихся без внимания. Молитвы очищают наши души, взращивают в них добрые всходы, подобно летним дождям, оживляющим степи. Молитвы — мост, соединяющий наши души с нашим Всевышним Создателем. Чем чаще мы с Ним соприкасаемся, тем твёрже наши надежды, тем верней наш тарикат.

Воздерживайтесь от излишеств, ибо излишества, в отличие от необходимого, не знают границ. Стыдно и грешно хотеть того, чего нет у других, желать выделяться от других роскошью, яркостью нарядов или размерами жилища. Стыдно и грешно иметь много скота и не делиться с теми, кто голодает. Стыдно и грешно менять каждый день одежды и проходить с высокомерием мимо тех, кто уже давно ходит в рваных одеждах. Стыдно и грешно стоять рядом с босоногим в дорогой и красивой обуви. Стыдно и грешно пытаться выделяться от других высокой дорогой шапкой. Лишняя еда, лишний сон, лишние одежды, лишние жилища не приближают, а отдаляют нас от Всевышнего Аллаха.

Не стремитесь к земным почестям. Земные почести — иллюзии. Радуйтесь и гордитесь тем, что вы равные среди равных. Если обнаружите, что больше знаете или больше имеете — спешите отдать, ибо то, что вы не отдали — пропало. А то, что вы отдали, станет свидетелем в Судный день.

Помните всегда, всюду, где бы ни были и что бы ни делали, об Аллахе. Всё делайте во имя Аллаха и ради Аллаха. В этом главное предназначение человека. Смело и упорно идите дорогой тариката, и она непременно приведёт вас к хакигату — осознанному слиянию со Всевышним. Ибо всё, что не Всевышний Аллах — сон, мираж, миг, испытывающий человека.

Не злитесь. Не держите зла в срок от молитвы к молитве. Простите обидчика, и ему станет стыдно. Если даже не станет, то Всевышний оценит ваше терпение и очистит вас от грехов. Всякая незаслуженная обида, нанесённая вам, всякая клевета или иная несправедливость возвеличивает вас, если будете переносить это терпеливо, во имя Всевышнего Аллаха. Ничто, совершённое во имя Аллаха, не исчезает бесследно. Всё это — добрые плоды, которые укрепляют силу человека, идущего по тарикату.

Наши обычаи и нравы возникали и совершенствовались тысячелетиями. Поэтому они оказались настолько близкими исламу. Мы должны их свято беречь и не позволять опошлять никому. Отношение к женщине, как к святой, почитание старших, уважение в семье, особое отношение к гостю, коллективная взаимопомощь и общественные работы, единство в горе и в праздники, умение быть милосердными и уступчивыми — все эти качества объединяют нас и берегут нашу честь. С теми, кто попытается посягнуть на это, нужно воевать до последнего чеченца.

Не спорьте с властью, не старайтесь заменять её собой. Всякая власть от Всевышнего. Аллаху виднее, какую власть, где и с какой целью устанавливать. У власти перед Всевышним отдельный отчёт. Не соблазняйтесь кажущейся престижностью власти. Ваш тарикат несравнимо выше, ибо земная власть призвана решать земные дела. А земная жизнь, как солёная вода: чем больше пьёшь её, тем жажда усиливается.

Кусок золота и ком земли имеют одинаковую цену. Нельзя жалеть о земных потерях, глупо радоваться мнимым земным обретениям. Единственное богатство, которым нужно дорожить, — это души людей, избравших верную, угодную Всевышнему Аллаху, дорогу.

Носите чалму не ради славы и видимости, а как знак любви ко Всевышнему и исламу. Не торопитесь обвязать чалмой голову. Обвяжите ею сперва свои сердца. Святой человек стыдится своей святости. Ничтожные напяливают на себя одежды, отпускают длинные бороды, пытаясь предстать теми, кем они не являются. Это лицемеры, названные в Коране самыми большими грешниками.

Ложь безобразна. Безобразны слушающие ложь. Нельзя одобрять не только ложь, но и любые сомнительные дела, если нет уверенности, что они угодны Всевышнему. В душе мусульманина — мюрида, идущего по тарикату, должен гореть свет правды и справедливости, милости и сострадания, стойкости и отваги от осознания собственной значимости, от величия пути, по которому он следует.

Любите животных, которые рядом с нами и вокруг нас, горячей любовью. Заботьтесь о них правильно и своевременно. Ведь у коровы, овцы, лошади, собаки или кошки нет языка, чтобы сказать о своих потребностях. Мы сами должны о них знать и помнить. Не спешите стать на намаз, оставив не напоенную или не накормленную скотину. Наши души должны быть совершенно чистыми и спокойными, когда мы в намазе предстаём перед Всевышним Творцом.

Все растения тоже живые и тоже имеют душу. Надо прятать топор, когда входишь в лес, и рубить только то дерево или жердь, за которыми пришёл. Надо бережно относиться к каждому дереву, к каждому кустику, к каждой травинке. Надо любить их и относиться к ним, как к хорошим друзьям. Страшный грех — рубить плодовое дерево, дерево у реки, дерево у дороги, дающее путнику тень в жаркий день. Мюридам надо сажать повсюду деревья, ухаживать за ними, пока они не вырастут.

Вода — самое святое из всего, что создано Всевышним, ибо вода, сказано в Коране, не перестаёт прославлять Всевышнего Творца даже тогда, когда всё живое и неживое перестаёт это делать. Страшный грех — пачкать воду. В родниковой и речной воде нельзя стирать, мыть грязные вещи; нельзя купаться, смывая с себя грязь. Для этого нужно набирать воду и уходить подальше от родника или речки. Нельзя бросать в воду мусор, нельзя без надобности менять русло речек, убивая всё живое в осушившемся русле.»