Альфонс Алле

Также Альфонс Алле известен, как «тайный» родоначальник или предтеча концептуализма и минимализма. За четверть века до Казимира Малевича, Альфонс Алле явился автором произведения, аналогичного знаменитому «Чёрному квадрату», а также за пятьдесят пять лет неожиданно предвосхитил известную минималистическую музыкальную пьесу «4?33?» Джона Кейджа, представляющую собой четыре с половиной «минуты молчания».

Альфонс Алле практически всю свою жизнь был эксцентричным писателем, эксцентричным художником и эксцентричным человеком. Он был эксцентричен не только в своих афоризмах, сказках, стихах или картинах.

Биография

Альфонс Алле родился 20 октября 1854 года в Онфлёре (департамент Кальвадос) по адресу Верхняя улица, дом 119. Это был маленький городок, на берегу Ла-Манша. Позднее он будет вспоминать про свой дорого?й Онфлёр, что «там было до смешного жарко… для такого маленького городка».

Спустя двенадцать лет на расстоянии нескольких шагов от этого места по адресу Верхняя улица, дом 122 родился такой же композитор, как и Альфонс Алле писатель — Эрик Сати. И Альфонс Алле, и Эрик Сати оба в детстве посещали коллеж, находящийся под руководством директора, Артура Будена (фр. Arthur Boudin), откуда вынесли самые неприятные воспоминания о годах учения и тех людях, которые «учат».

Наскоро закончив обучение и получив к семнадцати годам звание бакалавра, Альфонс Алле (в качестве ассистента или стажёра) поступил в аптеку собственного отца, находившуюся на той же самой «Верхней улице, только немного пониже», (то есть, ближе к началу). Быть ассистентом собственного отца…, не так плохо для начала карьеры. Отец Альфонса с большой гордостью наметил для него карьеру великого химика или фармацевта. Будущее покажет: Альфонс Алле с блеском оправдал надежды своего аптечного отца. Он стал более чем химиком и глубже чем фармацевтом. Однако даже и самое начало его деятельности в семейной аптеке уже оказалось весьма многообещающим. В качестве дебюта Альфонс провёл несколько смелых опытов по воздействию на пациентов высококачественного плацебо своей оригинальной рецептуры, синтезировал оригинальные поддельные лекарства, а также «собственноручно» поставил несколько необычайно интересных диагнозов. О своих первых маленьких аптечных триумфах он с удовольствием расскажет немного позднее, в своей сказке: «Высоты дарвинизма».

Увидев самые первые успехи своего сына в области фармацевтики, отец с удовольствием отослал его из Онфлёра в Париж, где и прошёл остаток жизни Альфонса Алле. Изредка он приезжал погостить обратно, чаще всего — с Эриком Сати, и чаще всего — за деньгами, которые ему вечно отмеряли на аптечных весах. «Как жаль, что мой отец не был мясником», — говорил по этому поводу его сын. Отец направил его стажироваться в аптеку одного своего близкого знакомого. По более близком рассмотрении, спустя несколько лет эта аптека оказалась привилегированным масонским кабаре «Чёрная кошка», где Альфонс Алле с большим успехом продолжал составлять свои рецепты и залечивать недужных. Этим уважаемым делом он занимался практически до конца своей жизни. Его дружба с Шарлем Кро (знаменитым изобретателем фонографа) должна была бы вернуть его к научным исследованиям, но, этим планам снова не суждено было сбыться. Фундаментальные научные работы Альфонса Алле представляют собой вклад в науку, хотя сегодня они значительно менее известны, чем он сам. Альфонс Алле успел опубликовать свои серьёзнейшие исследования по цветной фотографии, а также пространную работу по синтезу каучука (и вытягиванию резины). Кроме того, он получил патент на собственный рецепт приготовления лиофилизированного кофе.

В возрасте 41 года Альфонс Алле женился на Маргарит Алле, в 1895 году. Молодая чета поселилась прямо в Париже, в жилом доме № 7 по улице Эдуар-Детай (фр. Edouard Detaille). Между прочим, музей Альфонса Алле, как утверждают его организаторы, «самый маленький в мире» до сих пор находится вовсе не по этому адресу, а в самой настоящей аутентичной парижской комнате, где Альфонс Алле не только никогда не жил, не ел, не спал, но даже и не мог там бывать.

Он умер в одной из комнат отеля «Британия» (фр. Britannia), что на рю Амстердам, неподалёку от кафе «Остен-Фокс» (фр. Austin-Fox), где Альфонс Алле провёл много свободного времени. Накануне врач строжайшим образом прописал ему шесть месяцев не вставать в постели, только тогда выздоровление представлялось возможным. В противном случае — смерть. «Забавные люди, эти врачи! Они серьёзно думают, что смерть страшнее, чем шесть месяцев в постели»! Едва только врач скрылся за дверью, Альфонс Алле быстро собрался и провёл вечер в ресторане, а другу, который провожал его обратно до гостиницы, он рассказал свой последний анекдот:

Альфонс Алле был похоронен на парижском кладбище Сент-Уан (фр. Saint-Ouen). Спустя 39 лет, в апреле 1944 года его могила была стёрта с лица земли и исчезла без малейшего остатка под дружественными бомбами французской освободительной армии Шарля де Голля (фр. RAF). В 2005 году воображаемые останки Альфонса Алле торжественно (с большой помпой) были перенесены на «вершину» холма Монмартр.

После Второй мировой войны во Франции была организована и до сих пор активно действует политическая Ассоциация Абсолютных Апологетов Альфонса Алле (сокращённо «A.A.A.A.A.») Эта сплочённая группа фанатично настроенных людей представляет собой общественный орган, в котором выше всех прочих прелестей жизни ценят юмор Альфонса. ААААА, кроме всего прочего, имеет свой юридический адрес, банковский счёт и штаб-квартиру в «Самом Маленьком Музее Альфонса Алле» на Верхней улице (немного ниже, чем родился Эрик Сати) города Онфлёр (Кальвадос, Нормандия, Аптека).

Каждую субботу ближе к вечеру музей Альфонса открыт для свободного посещения всех желающих. К услугам посетителей лабораторные опыты «а-ля Алле», химические дегустации «а-ля Алле», диагнозы «а-ля Алле», недорогие (но очень эффективные) желудочные таблетки «пур Алле» и даже прямой разговор по старинному телефону «Алло, Алле». Все указанные услуги можно получить за какие-то полчаса в сумрачных кулисах онфлёрской аптеки, где родился Альфонс Алле. Это чрезвычайно тесное помещение также было объявлено самым маленьким музеем в мире, не исключая также и самый маленький в мире музей «аутентическая комната» Альфонса Алле в Париже, и самый маленький музей «Шкаф Эрика Сати» в министерстве культуры Франции. Эти три самых маленьких музея в мире соперничают за звание, кто меньше. Бессменным экскурсоводом Алле долгие годы является некий человек, Жан-Ив Лорио, постоянно имеющий при себе официальный документ, подтверждающий, что он является незаконной реинкарнацией великого юмориста Альфонса Алле.

Литературная биография

Альфонс Алле порвал с аптеками и начал регулярно публиковаться очень давно, это было, кажется, в 1880-82 году. Первый неосторожный рассказ Альфонса положил начало его 25-летней писательской жизни. Ни в чём он не терпел порядка и прямо заявлял «Даже и не надейтесь, я — непорядочный». Писал в кафе, урывками, над книгами почти не работал, и выглядело это примерно так: «Не говорите глупостей…, чтобы я сидел, не отрывая задницы, и корпел над книгой? — это же невозможно смешно! Нет, лучше я всё-таки её оторву!»

В основном его литературное творчество состоит из рассказов и сказок, которые он писал в среднем по две-три штуки в неделю. Имея «тяжкую обязанность» вести смехотворную колонку, а иногда даже целую колонну в журнале или газете, ему и поневоле приходилось чуть ли не через день «смеяться за деньги». За свою жизнь он сменил семь газет, некоторые имел по очереди, а три — одновременно. Особенно он отметился в масонском журнале кабаре «Чёрный кот» (фр. Le Chat Noir), с которого начал свою нешуточную карьеру и где позднее стал редактором, самым смешным редактором на свете, несомненно.

Однако количество газет, в которых писал Алле, на самом деле было гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. В 1880-е годы в Париже был весьма известен некий Франси?с Сарсе?й (фр. Francisque Sarcey) литературный критик авторитетной газеты «Там» (фр. Le Temps). Автором многих, если даже не большинства его статей был… начинающий журналист Альфонс Алле. Этот Сарсей представлял собой человека не слишком трудолюбивого, но зато был весьма важен и вальяжен. Точнее говоря, «он имел вес». Он охотно позволял «некоторым» подписываться своей фамилией, за кое-какой «процент», разумеется. Кроме того, не имея фамилии Сарсей — навряд ли какому-то Алле удалось бы публиковаться в «Там». Так, статья за статьёй, месяц за месяцем, постепенно блестящее имя Сарсея вошло в легенды. Очень популярный в журнале и кабаре «Чёрный кот» под фамильярным прозвищем «наш дядюшка» (или просто «Сарсе?юшка»), с каждым годом он всё чаще выпускал в свет за своей подписью статьи, к которым не имел никакого отношения. Так что уже к 1888 году их главный автор, Альфонс Алле, имел полное право заявить:

Таким образом, прежде всего живой эксцентрик, потом немного журналист и редактор, и только в последнюю очередь писатель, Алле работал вечно в спешке, писал десятки своих «сказок», сотни рассказов и тысячи статей на левой коленке, впопыхах и чаще всего — за столиком (или под столиком) в кафе. Потому многое из его работ утеряно, ещё большее утеряло ценность, но более всего — так и осталось на кончике языка — ненаписанным. Совсем не случайно один из рассказов Альфонса Алле «Ботинок» (фр. Le bottin) начинается таким экзерсисом:

Тот самый Альфонс Алле, который испытывал «жуткое омерзение к жизни в кафе», он назначал встречи в кафе, ел в кафе, сочинял в кафе, жил в кафе, да так и умер в одном из этих кафе под названием «Остен-Фокс», находящемся на улице Амстердам в Париже. Ради окончательной чистоты картины ниже приведена маленькая выдержка из статьи Эрика Сати, написанной тридцать лет спустя после предыдущего «Ботинка» Альфонса Алле. И вот что там можно увидеть:

Альфонс Алле никогда не останавливался на чём-то одном. Он желал написать сразу всё, охватить всё, преуспеть во всём, но ни в чём конкретно. Даже чисто литературные жанры у него вечно путаются, рассыпаются и подменяют один другого. Под видом статей он писал рассказы, под названием сказок — он описывал своих знакомых, вместо стихов писал каламбуры, говорил «басни» — но имел в виду чёрный юмор, и даже научные изобретения в его руках приобретали жестокий вид сатиры на человеческую науку и человеческую природу…

Альфонс Алле слабо заботился об отдельных изданиях своих произведений. Только немногие из большого числа сказок были отобраны издателями из громадного числа публикаций в еженедельниках «Чёрный кот», «Журнал» (фр. Le Journal) и «Улыбка» (фр. Le Sourire) и опубликованы при жизни Альфонса Алле. Вот названия этих сборников, они говорят сами за себя: «Обхохотался!» (1891), «Живи жизнь!» (1892), «Два и два пять» (1895), «Мы не говядина» (1896), «Любовь, наслаждение и органы» (1898), «Не давайте себя поразить!» (1900) и «Капитан Кап» (1902).

Отдельную литературную главу составляет поэзия Альфонса Алле. Более всего из своих опытов он ценил свои однострочные (или двустрочные) стихи в известной форме панторифмы (или «holorhyme»), составленные из «гомофонов» — то есть, чистой игры однозвучных слов и разноречивых звуков. Каждое отдельное слово в этих стихах повторялось в виде другого слова похожего звучания в следующей строчке, отчего рифма оказывалась не в конце строки, как обычно, а вся строка представляла собой одну сплошную рифму. Практически невозможная к переводу на другой язык, эта каламбурная поэзия спустя двадцать-тридцать лет получила продолжение в бредовых стихах дадаистов, автоматическом письме сюрреалистов и «зауми» обериутов. Самое отдалённое представление об опытах Алле может дать необычайно лаконичное стихотворение Хармса: «За дам задам по задам» (интересно бы знать, кто бы взялся перевести его — на французский). У Хармса от двух строк осталась половина, а вместо обычных для Алле пяти-шести слов — всего одно. Вот один из примеров словесной эквилибристики Альфонса Алле:

Обе строки при беглом прочтении звучат на слух почти неотличимо, однако означают изысканную поэтическую бессмыслицу, притом совершенно разную по содержанию. Сам Альфонс Алле комментировал собственные эксперименты примерно так: «Может быть, рифма и не слишком богата, но зато мне — нравится. Во всяком случае, это лучше, чем выглядеть „поэтом“ и на каждом шагу проваливаться в банальность». Его чисто онфлёрское жонглёрское искусство и здесь снова состоит в том, чтобы свободно играть словами, звуками и смыслами — вплоть до их полного соединения и потери. Его цель при этом — свобода, или хотя бы её видимость. («Ах, мне здесь душно, мне здесь жарко, могу ли я наконец открыть скобки»).

В 1892 году, когда его молодой друг Эрик Сати ушёл из «жреческого театра» Розы и Креста и порвал с главным «жрецом» и драматургом-демиургом Жозефеном Пеладаном, Альфонс Алле тут же отреагировал на конфликт, очень кстати ввернув своё очередное острое словцо. Это был то ли каламбур, то ли ещё одно «гомофонное стихотворение» о «маге» Пеладане, которого он назвал «фальшивым магом из Ливаро». Французы легко поймут виртуозную игру слов: эта строчка звучала как «фо-маж де Ливаро» — и сочетание «фо-маж» одновременно можно было понимать как «фальшивый маг» или «фромаж де Ливаро» — особо вонючий сорт рыжего плесневого сыра. Одновременно «досталось» и самому Эрику Сати, который тут же получил своё первое крылатое прозвище, ходившее за ним по пятам всю жизнь:

Здесь более всего видно, что для Альфонса Алле не было чёткой границы между искусством и жизнью, между шуткой и литературой. Природный норманнский жонглёр словами, тонкий лингвист, виртуозный мастер каламбура, игра слов — вот его главный конёк и призвание. Чаще всего этот путь приводил Альфонса Алле к абсурду, случайному открытию или так называемому чёрному юмору. «Печёный картофель легче усваивается, чем глиняное яблоко». «Клубни бессмыслицы дальше летят, чем клобуки благочестия». «Зёрна глупости легче всходят, чем плевелы разума».

Капитан Кап из последнего сборника Альфонса Алле — это ещё один символ пути к основанию смысла, той глубинной подземной редиске, где все смыслы соединяются и немедленно теряют смысл. Вот его последние слова: «Бюрократия — это типичные микробы, о чём с ними разговаривать? Ведь мы не ведём переговоры с микробами. Мы их убиваем». Ну что ж, замечательный рецепт очередного коктейля Алле с нитроклетчаткой и глицерином, напоследок. Или наоборот.

Временами мягко и причудливо, как американский юморист Джеймс Турбер, чаще мрачно и саркастически, как «писатель дьявола» Амброз Бирс, литература Альфонса Алле напоминает фантазии и выдумки «Иного мира» Сирано де Бержерака и безусловно предвосхищает словесные игры и многие абсурдистские сюжеты Бориса Виана.

В 1913 году, спустя восемь лет после смерти «дорогого дядюшки» Альфонса, рисуя свой автопортрет, Эрик Сати написал под ним две короткие строчки: «Я родился слишком молодым в слишком старые времена». С сожалением приходится признать, что эти слова в полной мере применимы и к Альфонсу Алле, с той только разницей, что Эрик Сати всё-таки хотя и немного, но всё же дожил до молодых времён, а Альфонс умер — за десять лет до них, в 1905 году.