Анна Иоанновна Романова

28 января 1693 года в Москве родилась девочка, окрещенная Анной – царевна из дома Романовых. Ее отец, Иван V, соправитель Петра Великого, скончался три года спустя. Мать Анны, Прасковья Федоровна, после смерти мужа переехала с тремя дочерьми в село Измайлово, царское имение своего тестя Алексея Михайловича.

Юная царевна до пятнадцати лет жила в окружении юродивых и богомольцев, которых привечала царица Прасковья, тяготевшая к старинным порядкам. Во время посещений Измайлова Петром I всех приживалок, калек и странников прятали в чуланы и погреба, опасаясь императорского гнева. Петр I, желавший образовать племянниц, приставил к ним гувернером и учителем немецкого Остермана, а учителем танцев и французского – Рамбурха. Кроме языков и танцев, царевны изучали русский язык, географию, историю и каллиграфию – все у тех же учителей. К сожалению, оба учителя не имели, видимо, особых педагогических способностей, так что знаниями царевны не блистали. В 1708 году Анна с сестрами и матерью стала жить в Петербурге, и прелести деревенской жизни быстро забылись на ассамблеях царского двора. Парчовые сарафаны и телогрейки сменились робронами и фижмами, что очень не нравилось Прасковье Федоровне.

В 1710 году Петр I, имея целью упрочить российское влияние в Прибалтике, сосватал Анну за Фридриха-Вильгельма, племянника короля Пруссии. 31 октября семнадцатилетнего курляндского герцога обвенчали с русской царевной. Жених Анне вовсе не нравился – возможно, потому, что, несмотря на молодость, он слыл дебоширом и пьяницей. В январе 1711 года молодожены выехали во владения Фридриха, но по дороге в Митаву Фридрих-Вильгельм умер – по слухам, не столько из-за простуды, сколько из-за излишеств на двухмесячных петербургских пирах по случаю свадьбы. Овдовевшая Анна, согласно воле дяди-императора, поселилась в Митаве, а гофмейстером ее двора и управляющим имениями Петр назначил Бестужева-Рюмина. Император предполагал в дальнейшем переселить к племяннице и царицу Прасковью с незамужними дочерьми, но этого так и не произошло. Анна иногда приезжала к матери и сестрам, то в Петербург, то в Измайлово, но Петр распоряжался и здесь – считая, что Анна обязана жить в Курляндии, он постоянно отправлял ее вон из России.

Переговоры о новом замужестве Анны успехом не увенчались, и племянница русского царя продолжала жить в одиночестве и в безденежье. Это было весьма печальное существование – в чужой стране, в окружении чужих, да еще и не русских людей. Неудивительно, что Бестужев-Рюмин вскоре стал фаворитом юной вдовы. Бестужева отозвали в Россию спустя семнадцать лет, и Анна очень страдала – не столько из-за любви, ведь гофмейстер был старше ее почти на сорок лет, сколько из-за одиночества.

В 1726 году курляндским герцогом собрались избрать Морица Саксонского, с условием его женитьбы на Анне Иоанновне, и Анна согласилась на этот брак, но планам помешал князь Меньшиков, который сам добивался курляндской короны. Это было последней надеждой на замужество, и с тех пор Анна обратила свое внимание на Эрнеста-Иоганна Бирона, курляндского дворянина, с 1918 года служившего у нее в канцелярии. Эта связь продлилась до самой смерти Анны Иоанновны, а по сведениям некоторых историков, она даже родила от него сына Карла.

В январе 1730 года скончался четырнадцатилетний внук Петра Великого, правящий император Петр II, и в России встал вопрос о престолонаследии. По имевшемуся завещанию наследницей являлась Елизавета, дочь Петра I, но Верховному тайному совету, решавшему эту проблему, кандидатура юной и непредсказуемой Елизаветы не нравилась. На царство решено было посадить Анну Иоанновну, уже девятнадцать лет жившую в Курляндии и не имевшую в России ни фаворитов, ни партий. По сведениям Совета Анна не имела склонностей к деспотизму, а кроме того, считалась тихой, глуповатой и послушной.

Удивление, охватившее российское общество, при известии об избрании императрицей Анны Иоанновны, быстро сменилось удовольствием. Как отдельные лица, так и целые кружки и сообщества неожиданно связали с коронацией новой царицы свое благополучие. Не слишком знатные дворяне рассчитывали при Анне проложить себе путь наверх, обрести льготы и разбогатеть. Высшее духовенство надеялось на восстановление патриаршества при новой государыне. Возбуждение и брожение умов среди генралитета породили целый ряд политических проектов, попросту немыслимых в других условиях. Интересно, что под этими «прожектами», как их тогда называли, порой подписывались более тысячи знатных людей. Проектов было около двенадцати, но лишь восемь из них достигли Верховного Тайного Совета, а остальные канули в лету. Абсолютно все эти проекты в той или иной мере касались организации и действия высших учреждений государства, при этом зачастую вступая в противоречия даже внутри отдельных документов. Радикализм самих проектов вообще поражает воображение – одни предлагали ввести в Верховный Совет самые знатные дворянские фамилии, а другие просто не видели места для Тайного Совета в управлении государством.

 От Анны прежде всего потребовали подписать составленные советом «Кондиции», по которым реальной властью обладал Верховный совет из семи человек, а царская власть носила чисто представительские функции. Согласно «Кондициям», Анна Иоанновна не имела права без утверждения Советом объявлять войны и заключать мир, вводить новые налоги, распоряжаться казной и так далее. Помимо всего этого, новая императрица не могла выходить замуж и назначать наследника трона – и на все это курляндская герцогиня с радостью согласилась.

15 февраля 1730 года Анна Иоанновна со всей торжественностью въехала в столицу, где ей присягнули высшие чины государства и войска. Присяга имела новую формулировку, но права Верховного Совета в ней не упоминались – присягали императрице и отечеству. Сторонники самодержавия, среди которых были А. И. Остерман, А. Д. Кантемир, П. И. Ягужинский, вовсе не желали усиления власти Верховного Совета. Уже через десять дней большая группа дворян (по мнениям разных историков – от ста до восьмисот человек) явилась к новой императрице с челобитной, умоляя Анну принять условия полного самодержавия и уничтожить «Кондиции». С полного одобрения представителей дворянства и молчаливого согласия растерявшихся «верховников» Анна разорвала подписанные «Кондиции». 1 марта ей принесли присягу вторично – как самодержавной императрице.

Приняв власть, Анна Иоанновна немедленно распустила Верховный Совет и уже в 1931 году заменила его кабинетом министров, в составе которого оказались Г. И. Головкин, А. И. Остерман, А. М. Черкасский. Сначала императрица старалась присутствовать на заседаниях нового кабинета, но быстро охладела к государственным делам, и министры постепенно приобрели новые права, например – издавать указы и законы. На должность обер-камергера императрица назначила еще в 1730 году Бирона, причем фаворит получил ранг «действительного генерала», а также титул «граф Священной Римской империи».

В 1730 году учредили также Канцелярию тайных розыскных дел, которая заменила Преображенский приказ, уничтоженный во время правления Петра II.  За короткий срок она обрела огромную силу и превратилась в своеобразный символ эпохи. Так как новая императрица беспрерывно боялась заговоров против себя, то Канцелярия работала очень иненсивно. Довольно было невинной двусмысленности и неверного жеста, чтобы попасть в застенок или просто бесследно исчезнуть. Свыше двадцати тысяч человек во время правления Анны сослали в Сибирь. Стала местом ссылки и Камчатка. Очень многих казнили – только казненных официально было около тысячи.

Касались репрессии и высокопоставленных вельмож. В 1734 году возбудили политическое дело против смоленского губернатора князя Черкасского, который считал законным наследником российского трона Петра-Ульриха (голштинского принца и внука Петра Великого) и попытался передать свою губернию под протекторат наследника, за что его и сослали. Но особенно всколыхнули общество расправы с князьями Долгорукими и министром А. П. Волынским. В XIX веке расправы эти стали объяснять «засильем» при дворе императрицы немцев и назвали «бироновщиной». Однако последующие исторические исследования не подтвердили столь всеобъемлющей роли Бирона, хотя он действительно являлся во времена Анны Иоанновны большой фигурой в управлении российским государством и был несомненным и бессменным фаворитом императрицы. В действительности «немецкой партии» в правление Анны не существовало – немцы Бирон, Миних, Остерман, Левенвольде и прочие боролись за власть вместе с русскими дворянами.

Политика России, и внутренняя, и внешняя, во времена правления Анны Иоанновны соответствовала линии императора Петра Великого. Анна, не доверявшая прежним политическим деятелям и гвардии, создала новые полки – Конный гвардейский и Измайловский, которые укомплектовали в том числе иностранцами. Б. Х. Миних, который командовал армией, начал перестраивать ее на манер европейской, введя прусскую систему обучения солдат, одев их в мундиры по типу немецких и заставив носить косы и букли, а также пользоваться пудрой.

Фактически русской внешней политикой руководил А. И. Остерман, еще в 1726 году добившийся договора о союзничестве с Австрией. С 1733 по 1735 годы Россия и Австрия совместно воевали за польский трон, в результате чего был изгнан Станислав Лещинский, а на престоле Польши оказался Август III, никогда не забывший, чем он обязан русским. В 1735 – 1739 годах Россия приняла участие в войне с Турцией. Итогом это войны стал белградский мир, для русских совершенно невыгодный. Кроме того, во время правления Анны Иоанновны, Россией было разгромлено Крымское ханство.

Передав управление государством в надежные, по ее мнению, руки (главным образом, Бирону), Анна Иоанновна наконец-то смогла дать волю собственным природным склонностям.  Имидж мудрой законодательницы или праведного судьи ее не интересовал совершенно, и на троне она вела себя скорее как помещица, владелица огромного имения. Ее желание возместить себе все страдания, унижения и бедность прошедших лет было, в общем-то, абсолютно естественным. Императрица тратила огромные деньги на балы, празднества, маскарады и фейерверки, богато и торжественно принимала послов. Роскошь ее двора изумляла даже иностранцев, причем таких, как леди Рондо, жена английского посла, или маркиз Шетарди, избалованный великолепием французского королевского двора. Расходы на содержание двора и увеселительные мероприятия во много десятков раз превышали суммы, которые шли на содержание флота и армии.

Выросшая в патриархальной атмосфере, Анна соответственно организовала свой быт, окружив себя нянюшками, мамушками и прочими приживалками. Императрица была крайне суеверной, что тоже исходило из ее детства, а кроме того, желала знать все о личной жизни своих подданных. Она очень любила стрельбу и стреляла весьма точно даже по птицам, что крайне необычно для русских женщин тех лет. При этом заметный отпечаток наложила на императрицу и жизнь в Курляндии – она очень любила театр, оперу и балет. Ближе всего ей была итальянская комедия масок, но в правление Анны Иоанновны придворный театр постоянно ставил оперы, и именно при ней в Петербурге основали первую балетную школу.

Обожала императрица и разные «курьезы», а потому содержала при своем дворе людей, птиц и зверей, имеющих уродства или заметные отклонения внешности. Великаны и карлики, шуты, специальные сказочницы, обезьяны и ученые скворцы развлекали императрицу, спасая ее от вечной скуки. То ли удовлетворяя собственные причудливые вкусы, то ли подражая своему великому дяде, Анна Иоанновна  частенько устраивала и «процессии шутов». Самым примечательным из этих действ была свадьба ее шута Голицына и шутихи-калмычки Бужениновой, которая состоялась зимой 1740 года в знаменитом Ледяном Доме. Всю обстановку этого дома, состоящего из двух комнат, действительно сделали изо льда и поставили настоящую печь.

«Машкарадную комиссию», учрежденную ради этой забавы, возглавлял Волынский. Он вложил всю свою изобретательность в создание свадебного поезда, который представлял собой настоящую этнографическую выставку. Анна пришла в восторг от оригинального зрелища и простила Волынского, который успел к тому времени впасть у нее в немилость. Правда, прощение это оказалось недолгим – уже в апреле 1740 года Волынского и его конфидентов обвинили в бунтовских замыслах и замыслах государственного переворота. Процесс Волынского выглядел для русских однозначно: как стремление поднявшихся к трону немцев избавиться от русского дворянина и государственного деятеля. Существуют и сведения о том, что сама Анна не хотела казни Волынского, но уступила Бирону, пригрозившему покинуть ее.

В 1737 году умер последний из династии Кеттлеров курляндский герцог, и русская императрица решила, что корона должна достаться Бирону. Ей в угоду Август III, польский король, согласился на его кандидатуру, а России, придерживающейся внешней политики Петра I, было очень выгодно иметь на троне Курляндии своего человека. Правда, Бирон управлял Курляндией из Петербурга. Кроме того, он действительно был верен российским интересам и ни разу не позволил себе действий на пользу польского короля или римского императора против России.

Очень занимал императрицу вопрос о престолонаследии. Она отлично знала, что духовенство, армия и народ считают, что права на трон есть только у дочери Петра Елизаветы. Анне же хотелось укрепить на троне ветвь своего отца, Иоанна Алексеевича. В августе 1740 года Анна Леопольдовна, родная племянница императрицы, родила мальчика Иоанна, которого Анна объявила наследником престола России. Это решение она приняла очень своевременно.

5 октября того же года во время обеда императрице стало дурно, и она потеряла сознание. Врачи поставили диагнозом подагру в сочетании с «каменной болезнью». Немедленно после этого известия высшие сановники начали совещаться. Хотя вопрос с наследником императрица решила, было необходимо назначить регента – ведь будущему императору Иоанну Антоновичу едва сравнялось два месяца. Бирону удалось получить регентство, которое, впрочем, продлилось всего полгода.

Анна Иоанновна успела подписать бумагу о назначении регентом своего фаворита и через день после этого, 16 октября 1740 года, скончалась. Российскую императрицу похоронили в Петропавловском соборе Петербурга.