Анна Станиславовна Минакова

Биография

Живет в Харькове (Украина). Окончила девять классов Харьковской средней школы № 54, восемь классов Детской школы искусств № 2 имени П.Чайковского (педагог по классу специального фортепиано Л. Н. Чернова), с четырёх лет посещала художественную студию «Сто фантазий» (педагог Н. В. Кулинич).

В 2004 г. закончила с отличием фортепианное отделение Харьковского музыкального училища им. Б. Н. Лятошинского (педагог А. Д. Самсоник).

В 2009 г. — магистр искусств, закончила с отличием музыкальное отделение Харьковского государственного университета искусств им. И. П. Котляревского (специальность «фортепиано и орган», педагог — заслуженный деятель искусств Украины Н. А. Мельникова).

Лауреат Всеукраинского конкурса пианистов им. Г. Г. Нейгауза (2002). Участник программ Международного благотворительного фонда Владимира Спивакова.

Рисунки экспонировались в Русском музее (Санкт-Петербург), Музее современного русского искусства (Джерси Сити, США), Российском государственном музее природы (Москва), Центральном доме работников искусств (Москва), на выставках в Харькове. В работе использует малые графические формы с применением преимущественно фломастеров, карандашей, гелевых ручек, туши, бумаги, коллажирования.

Автор книг и подборок стихотворений, опубликованных в различных изданиях (журналах, альманахах, газетах, антологиях) Харькова, Москвы, Киева, Мюнхена, Оттавы, Брюсселя, Белгорода, Северодонецка, Владивостока, Нью-Йорка, Хабаровска, на множестве сайтов в Internet.

Участница международных литературных фестивалей: Международного фестиваля поэтов «Гилея» (Киев, 2001), Международного молодежного фестиваля поэтов «003» под эгидой журналов «Арион», «Новая юность», «Новый мир» и правительства Москвы (Домик Чехова, Москва, 2003), фестивалей современной поэзии имени Чичибабина и «Двуречье» (Харьков), «Каштановый дом» (Киев) и Волошинского (Коктебель).

Стихи А. Минаковой переведены на украинский С. Жаданом (сборник «Готели Харкова», Фолио, 2008).

А. Минакова пишет также прозу (опубликована в журнале «©оюз Писателей» (2009), черкасском альманахе «Пушкинское кольцо» (2006), владивостокском альманахе «Сихотэ-Алинь» (2007), харьковском "Лава" (2011), харьковских газетах.
Как журналист публикует статьи о классической и современной музыке в периодических изданиях Украины, России и в Интернете.

Эпизодически занимается иллюстрированием книг и созданием анимационных фильмов.
Анне Минаковой посвящены биобиблиографические статьи — в книгах С. Чупринина «Зарубежье. Русская литература сегодня» (Москва, 2008), «Писатели Харькова» (Харьков, Майдан, 2003), литературно-критические статьи в разных изданиях («Литературная газета», «Новый мир», «Знамя», «Дальний Восток», «Московская правда», газеты «2000», «Правда Украины», «Живой журнал» (Киев), в Интернете и мн. др., радио- и телепередачи (Харьков, Москва).

Участие в организациях

Премии

Библиография

Цитаты

"Аня Минакова — очень, очень талантливая девочка, на удивление! Чудесны её рисунки — яркие, живые, волшебные, сказочные. Но больше всего мне понравился «Мой брат» — прямо фаюмский портрет; и «Пушкин»; и «Натюрморт с грушами». И стихи тоже удивительные, особенно — «Дотронулась до старых пыльных складок…», «Обложной, облыжный…», «Вечерняя звезда взошла над кедрами…», «Хвостом виляет кот кудлатый…», «Краков I».
Александр Кушнер, поэт, лауреат Государственной и Государственной Пушкинской премий России, Международной Пушкинской премии им. А. Тёпфера, премии «Поэт», 2001

"Вспомню древних китайцев: «Когда мастерство рисовальщиков достигает совершенства — их рисунки неотличимы друг от друга». Аня Минакова в стихах уже (!) достигла такого совершенства. Захолонуло сердце: как хорошо! Спасибо Анне, …что приоткрывает щёлочку для радости в чёрном занавесе нашей бытийственности! Прямо отроковица-Цветаева какая-то! И: что дальше-то будет? Воистину — золотая зола! Ну да Моцарт тоже пришёл в мир готовеньким, не то что мы, грешные, пыхтя взбирающиеся на иллюзорный Олимп… Сквозь чистейшей воды линзу Поэзии проглядывает у Анюты сугубая (в смысле усугубляющая) философия, о которой она наверняка (и к счастью!) сознательно покуда не ведает. Взять хоть «переспелый космос, абрикос — с косточкой-геоид, что внутри». Или «Я услышала новость и наступила старость…»; это ведь о проникающей радиации времени, пожирающей на своём безумном пути всё, что не от Духа (для которого ничто не новость!). Ах, как она чует сердцевину слова, вгрызается, разламывает его — аж сок брызжет! И всё это — эдак мимоходом, между прочим, не напрягаясь, не впрягаясь в филологию («тонизирующая - то не зимородок» и т. п.). Вот пример того, как поэт исподволь заставляет любить себя, всё это «дорогое моё», не имея такой задачи в своей свирельной башке.
Юрий Кабанков, поэт, член правления Союза Писателей России, член Русского ПЕНа, доцент факультета философии и теологии Дальневосточного государственного университета, 2004 (книга "Ода радости")

Написанное Анной Минаковой вынуждает предъявлять гамбургский счет. Минакова начинает в поэзии настолько эффектно и не по-детски виртуозно, что в пору вспомнить стихи юных Леонида Губанова и Владимира Алейникова, основателей СМОГа (Самого Молодого Общества Гениев) в 60-е годы. «Золотая зола» Минаковой вообще представляется золотым яичком, высиженным поэзией Владимира Алейникова образца начала 60-х. Есть какая-то еле уловимая мистическая связь между суггестивной лирикой Алейникова и Минаковой.
Андрей Дмитриев, поэт, газета «Объектив-Но», Харьков, 9 августа, 2001

«Анина книжка выстроена по всем правилам музыкального сочинения: заявленные темы уходят в нужный момент, дабы явиться нам в наиболее пригодный для них момент и как раз в самом выгодном для них месте; строка живет исключительно музыкой: не столько словом, сколько звуком, ее надломы отзываются естественным эхом в графической линии…
Когда она пишет „Где была семьсот лет назад и три года назад“, я разом вижу ее позавчерашнюю, для которой, что тыща лет назад, что — сто, все было едино, и тут же — ее сегодняшнюю, для которой нечто важное случилось именно три года назад — не раньше и не позже. То же самое и в том случае, когда через звуковую гамму „Чая“ она доходит до смысловой стычки вечного и сиюминутного: „Иль комар всосал всю радость?“. Так сказала бы великая Сапфо, доживи она до комара наших дней…
Как хорошо, что книжка названа „Ода радости“: славная стыковка с Бетховеном, чьи пианистические штучки явно прошлись по ее звуку, и еще с той тоской по живой радости, которую мы все испытываем. Но радость (что, действительно, радостно) в книжке какая-то тихая — естественно интеллигентная, смущающаяся саму себя…
Конечно, это новый звук при старом — вечном для поэта — поведении…
Что касается мастерства, то оно нарастет, и я верю, что Анечка не позволит ему подмять под себя ту чистоту, которая отличает ее сегодня от тех тысяч юных стихотворцев, которых пасет Дима Кузьмин. Одна Анина строка — „Я услышала новость, и наступила старость“ — погребает под собой все многостраничные кузьминские „новости“.
Поздравляю и Аню, и ее близких, и, конечно, себя, истосковавшегося по такой книжке!»
Анатолий Кобенков, поэт, 15 октября 2005, частное письмо

«Нет ничего печальней расставания с тем, что полюбил. У меня такое же чувство, каждый раз, когда я закрываю эту тоненькую книгу, сделанную как бы специально для того, чтобы её всегда хотелось держать на столе, носить с собой. Это книга художника в высшем, синкретическом смысле, то есть, человека (существа), для которого творчество — не род деятельности, не совокупность рецептов воздействия на кого бы то ни было, даже не подчиненность высоким целям, понятым с той или иной степенью знания, а благодать, пронизывающая любую деятельность, любой поступок и любой акт самовыражения, будь то линия на бумаге, гармонический звук, значащее слово…
При всей гармонизированности, аллитерированности стихов (обильной, но нисколько не навязчивой) Минакова сохраняет живость и „бойкость“ речи. Она болтает, восклицает, кувыркается, плещется.
Пожалуй, во всей книге не найти стихотворения, в котором не было бы неологизма, какого-нибудь удивительного переворота речи, оригинального речения, легкой перестановки. Впечатление ярмарочности, какого-то рождественского колядования, укорененности одновременно в современности и в древней народно-песенной культуре, в рок-мотивах и мотивах духовного стиха или выкликания Петрушки.
Богатство словаря, вкрапление украинизмов, чуткость к интонации и разнообразие форм выражения характеризуют эти стихи…
Точнее — я не могу определить, что первично в этих стихах — радость, боль? Все настолько слито — и раскрытые миру глаза и одно огромное объятье, и глубокая задумчивость. Есть преодоление этого разграничения, или попросту — честность и чуткость к тому, что его нет. Вообще, точность описания психологических состояний. Точнее — не описания, а неудержимого и точного проговаривания этих состояний — одно из наиболее ценных качеств поэзии Минаковой…
Может быть, это самые живые стихи из всех, с которыми удалось встретиться за последнее время… Вообще, пение, а не речь — главное определение этих стихов. Не „логос“, „дискурс“, и т. д., а гимн, молитва, песнь, плач. Это тоже редкое свойство.
Кажется, это какое-то еще не принятое всерьёз большое явление. Время покажет, способно ли оно противостоять утомляющей замкнутости пространства и атрофии зрительного нерва современной поэзии… И, пожалуй, главное, что отличает стихи „Оды радости“, стихо-творение почти без оглядки на то, „как должно“, „как продвинуто“, черпанье „криков-песен и песен-песен“ из первоисточника, из собственного существа, не утратившего связь с тем, что выше него. Здесь другое „должно“. Здесь отпадает вопрос о следовании или не следовании традиции. Если есть традиция одушевлять сотворенное, быть поэтом „до костей мозга“, то да — это следование традиции. Традиция — не размеры, не формы, не качество высказывания, а отношение к бытию, его качественное представление, и оно у поэта не разрушено, не превращено в случайные и бессмысленные фрагменты, а целокупно, вихреобразно, красочно, хоть порой печально.
Когда открываешь эту книгу, ловишь себя на том, что на лице появляется улыбка. Автор передает её тебе, несмотря на всю неоднозначность и иногда мучительность своего состояния. Это бескорыстие по отношению к миру, отсутствие обиды, прощение, свет. Неужели мажор, неужели наконец-то…
Минакова — случай, когда имеешь дело не только с автором, позицию, способности и способы выражения которого нужно подвергать анализу, но и с безусловным заступничеством за него неявного, вневременного, бесконечно высокого, велевшего ему быть. Либо разговор о любых стихах сводится к этому, либо не происходит ничего. Остается „литературный процесс“ и утомление… В Минаковой есть эта последняя правота и необходимость, невозможность этим стихам не быть, их неизымаемость из мира, где они уже появились. Да, именно тот случай…»
А. Нитченко, поэт, о книге «Ода радости»: «Неужели мажор?» («Дальний Восток», № 6, 2007)